Как это было - Валерий Лаврусь

Тела Роланда, Оливера и двенадцати баронов привозят в Аахен и предают земле. На похоронах от горя умирает невеста Роланда Адель, она ведь потеряла не только жениха, но и брата – Оливье, того самого графа Оливье, друга Роланда. После похорон король устраивает суд. Гуанелону оказывается честь отстоять своё имя в праведном бою. Сам Гуанелон ранен, и за него выходит его родственник Тьедри, за короля и Роланда – молодой Пинабель.

Стоит ли говорить, что Пинабель сразил Тьедри. А как же иначе?! Божий Суд… И Гуанелона предают смерти. Картину его казни вы, мон шер ами, как раз и видите в правом верхнем углу иллюминации. Гуанелона привязали за руки и за ноги к четырём коням и таким образом четвертовали… Де тель шуз, мон шер! Де тель шуз… 7 – профессор замолчал, прикрыв глаза.

Некоторое время мы сидели молча. Я думал о несчастном Роланде, о Карле Великом, об Оливье и Адель… А потом, вдруг спохватился:

– Вы, профессор, говорите то «сарацины», то «мавры», я всегда думал, что это одно и то же, я не прав?

– Правы, – профессор открыл глаза и взял бокал, – в принципе, правы. Крестоносцы так называли арабских воинов. Хотя если быть точным, мавры – это жители Северной Африки, исповедовавшие ислам, многие с негроидной составляющей в крови. Помните «Отелло»? Чёрный мавр. Но в Испании тех времен всё мусульманское население называлось «маврами».

– С «маврами» понятно… А-а-а-а-а… «Монжуа»? Вы сказали, что французы атаковали мавров с криком «монжуа». Что означает это слово?

– А что означает русское «ура»? «Монжуа сэн Дени!» был военным кличем всех французов в Средние века. Возможно, это значит: «Защита наша, святой Дионисий!» – Профессор допил вино и поставил бокал на стол.

– А причём здесь святой Дионисий?..

Профессор открыл рот, чтобы ответить, но его перебил внезапно появившийся метрдотель:

– Извините, господа… извините, ради бога… я перерываю вашу беседу… Но вас, – он выразительно посмотрел на меня, – просят к телефону.

– Меня? Кто? – вот уж во истину…

– Не могу знать… Дамский голос…

– Профессор, извините… я отойду на минутку. Только, ради Бога, пожалуйста, не уходите, дождитесь меня, у меня ещё очень много вопросов…

Профессор как-то неопределённо кивнул, и я, расценив это как согласие, поднялся и проследовал за метрдотелем в служебное помещение.

В комнате на столе лежала снятая телефонная трубка. Подняв её, услышал лишь короткие гудки.

– Короткие… – продемонстрировал я трубку метрдотелю. – Почему вы решили, что это именно меня?

– Женщина просила позвать посетителя, который сидит на вашем месте, – он пожал плечами. – Она точно указала место.

– Наверное, всё же перепутали…

– Так бывает, – согласился метрдотель.

Я положил трубку на аппарат и пошёл обратно в зал к профессору… Однако того уже не было, теперь за моим столом сидел совсем другой человек.

Когда я подошёл, он встал и, приложив руку к груди, немного хриплым голосом произнёс:

– Буэнос тардес, благородный дон! Прошу извинить меня, пердона май, я без разрешения присел за ваш стол…

– А где… – я растерянно оглянулся.

– Мон амиго, профессор ушёл. У него возникли неотложные дела, он попросил извиниться, благородный дон… И я позволил себе присесть… Но если не приветствуете мою компанию, то могу уйти…

– Нет-нет-нет… Присаживайтесь, – я тоже сел и позвал официанта. – Могу вас чем-нибудь угостить?

– О, грасияс, мучо грасияс, благородный дон, не отка-жусь… – он взял из рук официанта винную карту. – А, впрочем, и так знаю, что буду, – он вернул карту. – Камареро8, принеси-ка бокал чилийского «Мирафлора», пор фавор.

– А ещё эспрессо и коньяка, пор фавор, – решив, что и мне пора выпить ещё кофе… да и коньяка тоже не мешало с такими-то поворотами.

Ожидая напитки, мы молча рассматривали друг друга. На предложение закурить, он показал на оставленную французским профессором сигарету, затем взял её и подкурил от моей зажигалки.

Был мой гость высоким, тощим голубоглазым брюнетом, с благородными чертами лица. Короткая стрижка, волосы зачесаны назад, чуть полноватые губы. Одет был в чёрную пиджачную пару, безупречно белую сорочку с тёмно-бордовой бабочкой. Сидел, закинув ногу на ногу, слегка покачивая лакированной туфлёй. Что интересно… Из верхнего бокового кармана пиджака тянулся шнурок. «У него что там, монокль что ли?»

– Амиго уходя сказал мне, что у вас тут случился интересный разговор… – он аккуратно стряхнул пепел, – и что у вас, благородный дон, есть много вопросов. Это так? – собеседник слегка наклонил голову в вопросе.

– Э-э-э-э-э… – затянул я, пытаясь определить, как же к нему обращаться.

– Профессор, просто профессор, – подсказал гость, беря из рук официанта бокал вина.

– Действительно… профессор, – я хлебнул коньяка и сделал глоток наконец-то горячего кофе, – дон профессор?

– Просто профессор.

– Тогда и я просто…

– Синьор.

– Да. Синьор, просто синьор, – ещё раз приложился к бокалу, затянулся сигаретой и выпустил дым. – А лучше бы и ещё проще. А то «дон»!.. Какой же я «дон»?.. – В голове всплыло «Благородный дон поражён в пятку!!«9, я хмыкнул и сделал пару затяжек. – Мы с вашим другом обсуждали «Песню о Роланде». Точнее… купил вот эту книгу, – я перевернул её обложкой, профессор наклонился, бегло глянул и кивнул, – для того чтобы подарить своему Учителю, и пришёл сюда ознакомиться с ней. Ваш друг застал меня, рассматривающего иллюминацию, так назвал он миниатюру, посвящённую битве при Росенвале. И вот…

– Пердона май, синьор, – улыбаясь, перебил меня профессор, – но не было никакой битвы при Росенвале.

– В смысле? – опешил я.

– В смысле, всё было не так, как в «Песне», – он сделал глоток вина, – всё было совсем не так…

– А как? – нерешительно улыбнулся я.

– Как было? Недавно… Синьор позволит занять его внимание?

– Конечно, конечно… профессор.

– Недавно в мои руки попал замечательный документ на староиспанском, знаете ли, увлекаюсь: «Первая всеобщая хроника Кастилии». Язык и текст – трудные, но понемногу перевожу, сначала на современный испанский, а потом на русский. Так вот, глава 619 посвящена битве короля дона Альфонса Целомудренного с королём Франции Карлом. Документ датирован XIII веком и ссылается на Луку Туйского… Синьор, вы знакомы с работами Луки Туйского10? – я покачал головой. – Но это не имеет существенного значения… – он затушил сигарету и еще раз глотнул вина…

– В общем, по этим «Хроникам» дело обстояло так… Попробую пересказать близко к тексту. Король Альфонс был уже стар и, поскольку не имел наследников, решил передать престол и земли под протекторат империи Карла, а за это просил Карла помочь ему с войной против мавров. Карл тоже давно имел проблемы с маврами и, конечно, с радостью согласился: на таких-то условиях! О договоре узнала придворная элита Альфонса и… У Аллы Пугачевой есть песня «Всё могут короли»… Там есть слова: «Всё могут короли, всё могут короли, и судьбы всей Земли вершат они порой, но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король…» Да?.. И не только жениться! В общем, элита была возмущена поступком короля и выставила ему условие: или тот отрекается от престола, или отзывает своё предложение Карлу. Больше всех возмущался племянник короля Бернальдино. Король был вынужден согласиться с придворными и послал очередного гонца к императору. Карл, конечно же, был вне себя от гнева! Как так? Он уже свернул боевые действия в Саксонии, собрал огромную армию, и готовился начать поход за Пиренеи, вторжение не остановить, и тут такое… И тогда, чтобы начать войну уже против Альфонсо, он выставил совершенно неприемлемое условие: дон Альфонсо должен предаться под власть Карла и признать себя его вассалом. Узнав об этом, Бернальдино собрал войско и направился к королю Сарагосы – мавру Марсилию (да-да-да… всё же Марсилий – есть!), чтобы помочь тому в войне с Карлом. Но Карл уже не воевал с маврами, Карл направил войска на бедных испанцев, кстати, своих единоверцев. С ходу он занял несколько небольших городов, предав их огню и разорению. Когда об этом узнали в Астурии, Наварре, Арагоне и Гаскони (а последняя была тогда территорией Испании) – то поклялись скорее умереть, чем допустить французов на испанские земли. Собрали войско и пошли на соединение с Альфонсо…

Решающая битва произошла в долине, которая и сегодня называется «долиной Карла». Там сошлись войска императора Карла с объединённым испанским войском короля Альфонса, его союзников, да с войсками подоспевших Бернальдино и Марсилия. А теперь, атансион, мой добрый синьор. В первых рядах у Карла шли его графы, среди прочих назван аделантадо Бретани Ролдан, именно так Р-о-л-д-а-н. Битва вышла жестокая, но преимущество было на стороне испанцев. Кроме того, это была их земля. В тексте далее написано так… сейчас-сейчас… – профессор закрыл глаза, приподнял голову и процитировал: – «Когда же Карл увидел, что его войско разбито, что одни убиты, вторые ранены или разбежались, а все его люди расстроены, когда увидел, что испанцы держат перевал и что не сможет пойти на них без огромных потерь, то с печалью и горем по всем своим потерянным людям вернулся в Германию».